Морские склянки на корабле. Z. часы корабельные, судовые, настенные. ссср. О склянке, рынде и вахте

О СКЛЯНКЕ, РЫНДЕ И ВАХТЕ

Песочные часы! Могли они, наверно,
Всё время странствуя, включить в свою судьбу
Журнал Лисянского, промеры Крузенштерна,
Дневник Головина и карты Коцебу.
(Вс. Рождественский "Песочные часы").

В каждом морском музее внимание посетителей обязательно привлекают старинные навигационные и предметы моряцкого быта. Одно из самых почётных мест среди них занимают песочные часы и судовой колокол – незаменимые атрибуты морской символики.

Песочные часы… Они были одними из самых первых навигационных приборов. Моряки парусного флота использовали их как мерило для отсчёта времени вахт и при измерении скорости судна ручным лагом. Песочные часы моряки называют "склянкой" (в старину говорили ещё "скляница"). Этим же словом обозначается получасовой промежуток времени. "Бить склянку" – значит отмечать ударами колокола каждые полчаса. Счёт времени начинали в 00 часов 30 минут – 1 удар (одна склянка), 2 удара (две склянки) – в 1 час 00 минут, 3 удара (три склянки) – в 1 час 30 минут и так до 8 склянок – в 4 часа. Затем начинали новый отсчёт от 1 до 8 склянок и т.д.

Если моряк спрашивал "Какая склянка?" – это означало, что его интересовало, какой получас пошёл с восьми склянок.

На парусных кораблях у колокола стоял специальный часовой, в обязанности которого входило наблюдать за двумя склянками – получасовой и четырёхчасовой. Для точности показания времени песочные часы подвешивали в вертикальном положении. Когда в получасовой склянке песок пересыпался из одной половины в другую, часовой ударял в колокол и переворачивал её. Восемь склянок били, когда пересыпался весь песок в четырёхчасовой склянке. С того времени сохранилось выражение "сдать под склянку!", что означает сдать что-либо под охрану часовому.

С начала XVIII столетия в полдень вместо восьми склянок, а иногда и после них, "били рынду", т.е. звонили в колокол особым звоном – три коротких отрывистых удара, следовавших один за другим. Интересна история происхождения выражения "бить рынду". Издавна на кораблях английского флота в полдень вахтенный офицер подавал команду: "Ring the bell" – "Звони в колокол!". Она перешла в российский флот Петра I, где обучение матросов осуществлялось преимущественно иностранными офицерами, многие из которых отдавали команды на английском языке. Со временем русские моряки переделали "ринг зе бел" на "рынду бей" – по созвучию. Впоследствии по аналогии с народным выражением "бить набат" на флоте появилось "бить рынду". К сожалению, в наше время часто и совершенно неправильно рындой называют судовой колокол, который никогда такого названия не имел и не имеет.

Важно отметить, что с петровских времён русские моряки стали применять так называемое морское счисление, в котором сутки начинались с полудня предшествующего дня по гражданскому календарю. Морское счисление опережало гражданский календарь на 12 часов!

Судовой колокол не утратил своего значения и в наше время. По-прежнему на кораблях Военно-Морского Флота живёт замечательная морская традиция – "отбивание склянок". (Сохранилась она и на некоторых судах торгового флота). Кроме этого, корабельный колокол необходим для подачи сигналов в туман при стоянке на якоре. На судах морского флота он нужен для подачи сигнала пожарной тревоги и при подъёме якоря.

Никто теперь из моряков не пользуется песочными часами, перестали "бить рынду", редкими гостями стали парусные суда на океанских просторах. Меняются моряки, меняются традиции на флотах, но верится, что колокол и песочные часы навсегда останутся обязательной принадлежностью не только музеев, но и всех кораблей и судов как вечные символы морской профессии.

Н.А.Каланов www.kalanov.ru

Судовой колокол и песочные часы
С судовым колоколом связано большое количество предрассудков. Так же, как и носовую фигуру, его зачастую берегли гораздо тщательнее, чем само судно. Даже если колокол был заблаговременно тщательно закреплен, он мог как голос рока предвещать зарегистрироваться ] .
Поэтому, чтобы «смягчить» звук судового колокола, в ванну, где плавился металл, часто добавляли золото и серебро. Например, в металл колокола корабля ВМФ Великобритании «Малайя», построенного в 1916 году, были добавлены не только золотые соверены, но и серебряные малайские доллары. В наше время колокола отливают из специального «колокольного металла»: сплава меди, олова и цинка. От того, в какой пропорции они заложены в сплав, зависит «голос» колокола.
Моряки с давних пор с почтением относились к колоколу. Считалось, что его звон отпугивает злые силы, населяющие моря и океаны. Кроме того, уже на заре мореплавания кормчие поняли, что колокол им необходим для предупреждения столкновений с другими судами. Других средств оповещения о себе тогда не было. Тифонов и гудков еще не придумали, тусклый свет судовых фонарей, заправленных маслом, заметить было трудно даже в ясную ночь. Все время жечь факел не будешь, а колокол - он всегда готов к действию, и его звон трудно спутать с чем-либо другим. Он разносится далеко окрест и днем и ночью, да и звук его не вязнет даже в густом тумане. Неудивительно, что именно судовой колокол приспособили, чтобы «отбивать склянки».

Спойлер :

Рассказывают, что на одном корнуэльском кладбище похоронен утонувший капитан, у могилы которого якобы можно было услышать бой призрачных склянок. Если на могилу приходил не верящий в это матрос, он слышал звук склянок и погибал в следующем же рейсе.
Если же дома у моряка или в кают-компании вдруг начинала звенеть посуда, это, как и корабельный колокол, предвещало гибель судна. Считалось, что если звон посуды быстро прекратить, то «дьявол заберет к себе вместо судна только двоих матросов». Если же кто-нибудь, отбивая склянки, по ошибке ударит неверное число раз, нужно немедленно заглушить звук и ударить в колокол «в ответ», чтобы разрушить возникшие злые силы.
Корабли, сменившие название или флаг, моряки узнают по колоколу, на котором очень редко гравируется новое название. Когда в 1946 году Великобритания передала авианосец «Колоссес» Франции, ему присвоили новое имя «Арроманш», но французы, верные обычаю, колокол менять не стали. На нем так и стояло название «Колоссес», когда много лет спустя в знак союза двух флотов его вернули Англии в качестве «музейного экспоната».
Некий морской офицер рассказывал автору книги «Чайные клипера» (1914) Безилу Лаббоку, как он в 1913 году в Новом Орлеане узнал по колоколу [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться ] , которая ходила тогда под португальским флагом и называлась «Ферейра». Хотя команда и любила судно, ласково называя его «Эль Пекина Камизола» («Короткая Рубашка»), оно было сильно запущено и размалевано кричащими красками. Морской офицер поскреб перочинным ножом колокол, покрашенный серебряной краской, и увидел надпись «Катти Сарк», 1869». «Я тихонько ударил ножом по колоколу и вновь услышал сочный звук, который во всех морях, в тропиках и ревущих сороковых, в течение почти полувека возвещал о восходе солнца и наступлении темноты».

Спойлер :

О часах, достаточно удобных, не слишком тяжелых, сравнительно точных и надежных, моряки мечтали столетиями. Хотя люди уже давно умели измерять время, на море от традиционных на тот момент способов измерения не было никакого толку.
Самые древние - солнечные часы морякам не годились. Во-первых, они «работали» только днем, да притом лишь в ясную погоду. Во-вторых, солнечные часы были стационарным указателем времени, показывавшим, как говорим мы сейчас, лишь «местное время», а корабли-то, как известно, на месте не стоят.
Во II тысячелетии до н. э., кто-то в Риме обратил внимание на равномерность падения капель жидкости из прохудившегося сосуда. Цепкий человеческий ум тут же ухватился за это явление, и вскоре появились водяные часы-клепсидра. Хоть точность их была невелика, но по тем временам она оказалась достаточной. Однако морякам и водяные часы не годились. Стоило чуть-чуть наклонить клепсидру, и она начинала безбожно врать. Ну, а мыслимо ли представить себе судно, палуба которого не качается?
Когда на корабли пришли песочные часы, во время качки они вели себя куда более устойчиво. Их можно было закрыть герметически, но показания часов от этого не менялись. И моряков они в ту пору вполне устраивали. Первое упоминание о песочных часах относится к 1339 году: в Париже было обнаружено датируемое этим годом описание подобных часов с содержимым в виде порошка из черного мрамора, вываренного в вине. Совершенствование технологии производства стекла позволило выпускать колбы с гладкими внутренними стенками, что дало возможность песку максимально равномерно перетекать из верхней части в нижнюю. Ведь точность «хода» часов зависела от песка.
Песочные часы стали на судах незаменимыми. И все-таки, прослужив неполных 300 лет (до XVII века), они навсегда ушли «в отставку», когда появился [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться ] . Впрочем, песочные часы послужили такую великую службу мореходам, что до сих пор на кораблях их вспоминают каждые полчаса.

Спойлер :

Выражения «бить склянки», «восемь бить» употребляются на судах и поныне. Каждому повороту получасовой склянки соответствует один удар в колокол. Отсчет времени ведется по четырехчасовым вахтам: таким образом, максимальное число ударов в судовой колокол составляет восемь - они приходились на 4 и 8 часов утра, полдень (рында), 4 часа пополудни, 8 часов вечера и полночь.
Последняя дневная вахта с четырех до восьми вечера делится на две двухчасовые полувахты, называемые «собачьими», или просто «собаками». Такое деление введено для того, чтобы люди могли чередоваться и не нести службу в одни и те же часы. Таким образом, отбивая склянки после четырех дня, следуют общему правилу первые два часа, кончая их четырьмя ударами, затем опять начинают с одного удара, приходящегося на 18.30, но кончают вахту в восемь вечера восемью склянками.
Введено это было в английском флоте также и потому, что начало одного бунта было назначено в «пять склянок», а своевременное изменение счета ударов парализовало сигнал общего восстания, и бунт был предотвращен.

В течение 200 лет измерение времени было неотъемлемой частью морской навигации, а палубные часы были, по сути, единственным способом определить долготу расположения корабля. Наш материал расскажет об изобретении Джоном Гаррисоном морского хронометра и о том, как Улисс Нардан привёл это устройство к совершенству.

Тим Скоренко

Морской хронометр — это не просто прибор, по которому кок может узнать, в котором часу подавать обед. Исторически это устройство несло значительно более важную функцию — без помощи хронометра невозможно было определить долготу, а значит — точное местоположение корабля. Иначе говоря, от времени зависела навигация и — жизнь моряков.

Глава 1. Море времени

Дело в том, что широта — это абсолютная величина, то есть доля расстояния от экватора до полюса. А вот долгота «эфемерна», отсчитывается она от определённого меридиана, и за ноль можно принимать любой пункт (занятно, что разные страны в разное время считали нулевыми совершенно разные меридианы). Когда корабль находится близ обозначенного на карте берега, определить долготу можно, но в открытом море это сугубо расчётная величина, при измерении которой ко всему прочему не от чего оттолкнуться.

Методика определения долготы с помощью морского хронометра.

В 1530 году нидерландский математик Фризиус Реньер Гемма предложил относительно простой способ определения долготы с помощью угла нахождения Солнца (днём) или Полярной звезды (ночью) над горизонтом в строго определённое время, например, в полдень или полночь. При этом точность измерения угла была достаточно высока, а вот приблизительное понимание полудня приводило к значительным погрешностям. Плюс-минус несколько временных минут могли дать несколько градусов погрешности — а при плавании на большие расстояния это означало отклонение на десятки и сотни миль! Проблема была столь значима, что в 1714 году британский парламент учредил специальный орган — Комиссию долгот, единственным назначением которой было поощрение изобретательства, направленного на решение задачи.

Создание абсолютно точных морских часов упиралось в несколько вопросов. Во‑первых, высокая влажность, солевые испарения, изменение давления и так далее приводили к механическим изменениям элементов механизма. Они истирались, деформировались, ломались. А во-вторых, что более значимо, обычный маятник, работающий за счёт гравитации, в плавании функционировал не очень хорошо: в зависимости от области плавания разница в гравитационных силах, воздействующих на него, могла достигать 0,2%. И, конечно, корабль постоянно качало.

H1 Первый морской хронометр Джона Гаррисона.

Первые попытки создать морской хронометр, работающий независимо от качки и прочих факторов, были предприняты в конце XVII века. Известны разработки Христиана Гюйгенса, Уильяма Дерема и других учёных. Но в уже упомянутом 1714 году свежеобразованная Комиссия долгот учредила приз в 10 000 фунтов (впоследствии сумму подняли до 20 000 фунтов) за разработку подобных часов — и за дело взялись обычные часовщики. Судите сами: на наши деньги это от 2 до 4 миллионов фунтов стерлингов!

Преуспел в итоге английский часовщик-самоучка Джон Гаррисон. Они с братом Джеймсом были специалистами по «часовым шкафам», большим напольным часам с длинными маятниками. За «тендер» Гаррисон взялся в 1730 году в возрасте 37 лет, и свой первый морской хронометр, известный ныне как H1, продемонстрировал в 1736-м. В том же году он совершил испытательное плавание из Лондона в Лиссабон на паруснике «Центурион» и обратно на другом корабле «Орфорд» (из-за того, что капитан «Центуриона» внезапно скончался в Лиссабоне). По прибытии время сверли с «образцовым» экземпляром — отклонение всё-таки было, хотя и не очень большое. Гаррисон понял, что работа не так проста, и с первой попытки решить вопрос не удастся.

Вторая и третья модель хронометр Гаррисона.

Гаррисон разработал модель H2, которую планировали испытать при плавании через океан, но испытания отменили из-за начала войны между Англией и Испанией, а пока шли боевые действия, часовщик начал строить вариант H3, ещё более совершенный. В нём он впервые в истории часового искусства применил подшипники и биметаллические детали, позволяющие компенсировать температурные расширения.

Мы не будем подробно рассказывать о дальнейшем пути Гаррисона — об этом написана не одна книга. Скажем лишь, что те самые знаменитые часы H4, которые в итоге решили проблему морского хронометража, он закончил в 1761 году в возрасте 68 лет, а несколькими годами позже показал модель H5, которая была официально признана Комиссией долгот работающей. В 1772 году престарелый Гаррисон, наконец, получил свой приз, не считая более 4000 фунтов (на наши деньги — около миллиона фунтов), выделенных ему за эти годы на разработки.

H4 Четвёртая модель Гаррисона была уже не настольным хронометром, а подобием карманных часов.

Часы Гаррисона распространились по миру — они стояли на кораблях исследователей, в частности, Джеймса Кука, и на военных судах. Сегодня на оригиналы работы Гаррисона и его наследников можно посмотреть в Музее науки и техники в Лондона, в Гринвичской обсерватории и ряде других музеев.

H5 Финальная конструкция Гаррисона, за которую он получил «призовой фонд» Комиссии долгот.

Оставалось одно «но». Морские часы Гаррисона были сложным и дорогих механизмом. Делать такие часы умели считанные часовщики, и очень небольшой процент кораблестроителей оборудовали свои суда морскими хронометрами подобной точности. Вплоть до середины XIX века морские хронометры трудно было назвать серийной продукцией — а требовалось их очень много, в особенности когда Англия первой издала указ об обязательной установке этих устройств на все военные и гражданские суда. Вот тут-то и появился Улисс Нардан.

Глава 2. Вежливость королей

Леонард-Фредерик Нардан был одним из многих швейцарских часовщиков начала XIX века. Швейцария тогда начинала набирать силу, выходя в лидеры мирового производства хронометров и перехватывая это знамя у доминирующих британцев. Главным часовым городом материковой Европы была Женева. Темпы роста швейцарцев были неимоверными. Сравните: за 1800 год Швейцария и Англия произвели равное количество, по 200 000 часов, а полвека спустя, в 1850-м, Англия выпустила всё те же 200 тысяч, а Швейцария — 2 200 000 устройств!

В первую очередь это было связано с «серийной революцией»: швейцарцы начали отходить от традиционного принципа производства, семейного дела. До того часовщики, конечно, объединялись в профсоюзы, но работали сами по себе, делали всё в одиночку — от механизма до росписи циферблата, обучали тайнам мастерства детей, и, по сути, были ближе к ювелирному делу, нежели к механическому производству, где уже давно правили бал артели и мануфактуры. В первой половине XIX века Швейцария постепенно перешла к мануфактурной схеме работы, при этом не потеряв высочайшего качества, создавшего славу их продукции.

Карманные часы Ulysse Nardin середины XIX столетия.

Леонард-Фредерик был классическим часовщиком. На его работах стояла личная маркировка, и свои умения он передал сыну, Улиссу, родившемуся в Ле-Локле 22 января 1823 года. Ле-Локль тогда не был часовой столицей мира (как уже говорилось, ей была скорее Женева), но ряд часовщиков там работал. В Швейцарии в принципе не было городка, где бы не работало хотя бы несколько часовщиков. К слову сказать, часовую индустрию в Ле-Локле ко всему прочему сильно «подсекла» Великая французская революция. Из-за приграничного положения городка там было много сочувствующих якобинцам, и швейцарские власти проводили репрессивную политику во избежание революции; целый ряд сильных часовщиков эмигрировали во Францию, в основном — в Безансон.

Мануфактура на улице Жарден в Ле-Локле: сюда компания Ulysse Nardin перебралась в 1865 году.

Но вернёмся к Улиссу Нардану и морским хронометрам. Улисс продолжил дело отца — но уже на новый лад. В 1846 году он вопреки семейным традициям основал мануфактуру с наёмными работниками. Назвал он её, как и следовало, собственным именем — Ulysse Nardin. Мануфактура сходу начала работать в двух направления — карманных и морских часов. Карманные часы всегда пользовались спросом и обеспечивали прибыль, морские — сулили контракты с армией.

В 1860 году Улисс внедрил в работу специфический прибор — астрономический калибратор высокой точности, позволявший откалибровать карманные часы до десятых долей секунды. Это устройство изобрёл в начале века «отец швейцарских часов» Жак-Фредерик Урье, но оно практически не применялось для обычных хронометров. Спешим напомнить, что в то время часы нередко не имели даже минутной стрелки, а на вопрос «который час» вполне корректным считался ответ «да где-то полдень».

Последствия не заставили себя ждать. В 1862 году на Всемирной выставке в Лондоне карманные часы Ulysse Nardin получили свою первую золотую медаль. Это была высочайшая на тот момент награда в отрасли, как если бы современный фильм получил одновременно «Оскара», «Золотую пальмовую ветвь» и «Золотого медведя». В 1865 году мануфактура переехала на улицу Жарден (если переводить — Садовую улицу), где располагается по сей день. Руководство Улисс разделил с сыном — достигшим 21 года Полем-Давидом.

Параллельно развивалось и производство морских хронометров. Они уже далеко ушли от оригинальной конструкции Гаррисона и базировались как на внедрённых английским часовщиком принципах, так и на других, конкурирующих схемах, появившихся в конце XVIII — начале XIX веков. К слову, Нардан начал применять биметаллы и другие «ноу-хау» морских часов в обычных моделях — так до него не делал практически никто.

Морской хронометр производства Ulysse Nardin.

Проблемой морских хронометров был, как говорилось выше, их труднодоступность. Ни один производитель не мог быстро изготовить серию из, скажем, 50 морских хронометров, чтобы обеспечить однотипными приборами флот какой-нибудь страны. Они по‑прежнему оставались штучным товаром. Имея опыт в мануфактурном производстве часов высочайшего качества, Нардан разработал ряд моделей морских хронометров, обеспечивающих идеальную точность и при этом подходящих для более или менее серийного производства. Впоследствии это дало значительный эффект. Например — забежим вперёд — в 1904 году компания подписала контракт с Императорским двором Японии об оснащении морскими хронометрами всего японского флота. Аналогичный контракт она пыталась подписать с Россией, но с бумагами что-то не сложилось, и в итоге партия морских хронометров Ulysse Nardin была приобретена российским флотом в частном порядке единичной сделки. Возник исторический казус: во время русско-японской войны 1904−1905 годов корабли обеих воюющих сторон были оснащены одними и теми же хронометрами!

Часы Ulysse Nardin, удостоенные золотой награды на Всемирной выставке в Чикаго в 1893 году.

Но увидеть успех своего морского предприятия Улиссу было не суждено — он скоропостижно скончался в 1876 году в возрасте 53 лет. Спустя два года на Всемирной выставке в Париже Ulysse Nardin получила сразу две золотые медали — вторую за карманные часы и первую за морские хронометры. Четвёртую такую медаль компания получила на Всемирной выставке в Чикаго 1893 года — той самой, где блистал король электричества Никола Тесла. Вообще, с момента основания компания получила более 4300 (!) различных отраслевых наград.

Начиная с конца XIX века, компания защитила целый ряд патентов на «усложнения», то есть дополнительные функции, повышающие точность или придающие часам новые возможности. Вообще говоря, в специальной литературе тип часов, на которых специализируется компания, и сегодня называется grand complication watch — некоторые его ветви напрямую вышли из профессиональных приборов для измерения времени XIX века и сегодня требуют точно такой же высочайшей точности в изготовлении наряду с сохранением традиций. Мы не будем останавливаться на технических новшествах начала XX века. Для примера скажем, что в 1936 году компания выпустила 24-дюймовый карманный хронометр, секундная стрелка которого отмеряла десятые доли секунды — впервые в отрасли.

Глава 3. Морская слава

Вернёмся к морским хронометрам. В 1975 году, Невшательская обсерватория выпустила официальный альманах со статистическим данными по истории швейцарского часового дела. В соответствии с ним из 4504 сертификатов качества, выданных с 1846 по 1975-й швейцарским морским хронометрам, 4324 (то есть 95%) получили устройства Ulysse Nardin. Морские часы компании получили 2411 отраслевых наград (из них 1069 — первых призов) и суммарно 14 медалей Всемирных выставок, из них 10 — золотых.

Мануфактура Ulysse Nardin. Ручная сборка часов.

В то же время значение морских хронометров постепенно стало снижаться. Сперва это было связано с «кварцевой революцией», то есть появлением новой технологии, использующей кристалл кварца в качестве колебательной системы в часах. В Швейцарии это привело, как известно, к так называемому «Кварцевому кризису», когда на рынок массово пришли недорогие и точные японские часы. Но это другая история.

Морские хронометры начали было переходить на кварц — но здесь революции и кризиса не случилось, потому что уже в 1980-е годы корабли стали массово использовать спутниковую навигацию для определения местоположения. Это сделало морские хронометры попросту ненужными — теперь долготу определял компьютер. Впрочем, любой современный корабль в обязательном порядке оборудован кварцевым высокоточным хронометром на случай сбоя системы GPS. Когда с сигналом всё в порядке, этот хронометр корректируется, сверяясь с мировым временем через тот же спутник.

В 1996 году в память о своей навигационной истории компания выпустила легендарную уже модель Marine Chronometer 1846 с механизмом Perpetual Ludwig, названном в честь разработчика, часовщика Людвига Эшслина. Как нетрудно догадаться, это была модель с вечным календарём, и она стала родоначальницей коллекции Marine, символизирующей тесную связь марки с морем. Позже, в 1999 году, появилась модель GMT Perpetual, сочетающая вечный календарь с несколькими временными зонами — компания в полной мере оправдывала славу разработчика класса grand complication watch. По сей день компания ежегодно получает патенты на новые механизмы и представляет модели со всё более широкими возможностями, не изменяя при этом классическим дизайнерским традициям.

А что же Ulysse Nardin? Компания успешно пережила все кризисы и вовремя вышла из рухнувшего в один момент рынка морских хронометров. Возник вопрос: что же делать с многочисленными наработками и полуторавековыми традициями в этой области? И ответ не заставил себя долго ждать. Дело в том, что высокоточные технологии морского хронометража не устарели и не стали бесполезными. Они просто перестали быть нужными в конкретной отрасли — в навигации. Но это не отменяет их невероятного качества, выносливости в любых экстремальных условиях, полной независимости от изменения температуры и влажности — и так далее. Поэтому технологии окончательно перешли в область, в которой компания и без того была одни из мировых лидеров, то есть в производство высококачественных наручных часов.

Ulysse Nardin Marine Torpilleur на страницах «Популярной механики»

Последний шедевр из коллекции Ulysse Nardin Marine, напрямую связанный с морской историей и традициями, — это модель Marine Torpilleur. В коллекции уже были часы Marine Grand Deck («верхняя палуба») и Marine Regatta («регата»), torpilleur же переводится как «торпедный катер». Это название подчёркивает как динамику и функциональность модели (такие катера были лёгкими и маневренными), так и исторические военные связи компании — про японский и русский флоты мы рассказывали выше.

Сердце модели — калибр UN-118 с автоподзаводом (запас хода при этом — 60 часов) и кремниевым спуском. Диаметр калибра — 31,6 мм, толщина — 6,45 мм, состоит он из 248 деталей, имеет функции индикации часов, минут, секунд, запаса хода и даты с быстрой корректировкой в любом направлении. О морской теме в первую очередь говорит дизайн циферблата — римские цифры, исторические «морские» шрифты, характерные формы стрелок. И, конечно, на море намекает и очень серьёзная для подобных часов водонепроницаемость, до 50 метров!

Калибор UN-118.

Marine Torpilleur диаметром 42 мм представлен в трёх моделях — из 18-каратного розового золота с белым циферблатом на кожаном ремешке, а также из нержавеющей стели с белым циферблатом на кожаном ремешке и с синим циферблатом на браслете.

Вообще говоря, компания Ulysse Nardin — это пример гармоничного сочетания исторических традиций и высоких технологий XXI века. Например, в 118-м калибре спуск сделан из кремния и синтетического алмаза, и эта технология, известная как DIAMonSIL, является специфическим ноу-хау, запатентованным всего несколько лет назад. С другой стороны, циферблаты Ulysse Nardin делаются посредством традиционной ручной техники — мы бывали на их производстве Donzé Cadrans в Ле-Локле и .

Ulysse Nardin Marine Torpilleur

И, конечно, это море. Не зря же Джон Гаррисон 250 лет назад изобрёл морские часы, а Улисс Нардан 150 лет назад довёл их до совершенства.

А склянки продолжают бить (О. П. Наумов)

В портовом городе каждые полчаса из гавани и с рейда доносятся мелодичные удары в колокол. Рождаясь почти одновременно, они сливаются в короткий перезвон и быстро затухают, точно захлебываясь, на широкой глади бухты. На кораблях и судах бьют склянки. Живет старая традиция.

Да, теперь это только традиция. И далеко не каждый сегодня сможет ответить на вопрос, что же означает выражение бить склянки! А кое-кто, может быть, и ужаснется - зачем это понадобилось морякам каждые полчаса бить какие-то склянки?

Давайте приоткроем завесу времени и заглянем в тот период жизни флота, когда отбивание склянок было насущной необходимостью на корабле.

В старину не существовало точных пружинных хронометров, а громоздкие маятниковые часы ставить на корабль не имело смысла. Единственным надежным механизмом отсчета времени на море долго оставались песочные часы. Да, да, именно те примитивные стеклянные колбочки, соединенные между собой узким горлом, внутри которых помещался мелкий сухой песок. Колбочки вделывались в деревянную клетку и оплетались пенькой. К донышкам прикреплялись петли, за которые часы и подвешивали. Качки они не боялись, даже неистовый шторм не мог заставить их прекратить свою нехитрую работу. Остановить эти часы можно было лишь в одном случае - положив их на бок.

Моряки во многих странах попросту стали называть эти песочные часы так, как называли у них тогда любой стеклянный сосуд. В России поступили так же. В русском парусном флоте появились склянки.

В многовековой практике мореплавания наиболее удобным оказалось деление суток на четырехчасовые промежутки, которые составляли время одной вахты. И сам этот промежуток назывался вахтой. Потому-то самой большой склянкой была четырехчасовая, а самыми маленькими - минутная и полуминутная, которые использовались при замере скорости корабля с помощью лага. А получасовая склянка стала единицей измерения текущего времени на корабле. Поэтому и термин склянка, кроме названия песочных часов, еще обозначал и получасовой промежуток времени.

Там, где подвешивались склянки, постоянно находился часовой, который следил за пересыпкой песка из одной колбы в другую. И в тот момент, когда песок пересыпался полностью в нижнюю колбу получасовой склянки, он переворачивал ее и бил в колокол - один короткий резкий удар. Все на корабле знали, что прошло полчаса очередного четырехчасового промежутка времени. Еще через полчаса следовало два удара. И так далее, пока не становилась пустой и верхняя колба четырехчасовой склянки. В этот момент часовой переворачивал обе склянки и бил в колокол восемь ударов. Следующие за этим полчаса отмечались опять одним ударом.

Четырехчасовую склянку переворачивали в сутки шесть раз, а получасовую - сорок восемь. И сорок восемь раз били в колокол. Эти удары в колокол и стали называть боем склянок. Выражение отбить склянки (или бить склянки) значило показать текущее время.

Моряки в парусном флоте настолько привыкли исчислять время склянками, что на кораблях никто уже и не спрашивал: который час?, а спрашивали: "которая склянка? Например, если было час дня, то говорили: пробили или пробьют две склянки. А если время приближалось к половине четвертого, то говорили: седьмая склянка на исходе. После пробития семи склянок - восьмая склянка в начале. Появление пружинных часов на кораблях привело к переходу в обозначении времени от склянок к часам. Например, говорят: склянки бьют, скажем, двенадцать (часов) или три часа".

Восхищаясь нехитрым устройством песочных часов, все подмечал в них острый матросский ум и придумал для своей потехи такую шутку-загадку: Промеж двух плошек, промеж трех сошек, завязло окошко: за окошком валится крошка на крошку, понемножку. А вот и еще более меткая: Поставь на ноги - бежит; поставь на голову - бежит; и на стену повесь - бежит; и пусти - бежит; и держи - бежит; а положи - лежит" (Даль. Матросские досуги).

Часовому у склянок нередко оставляли что-то на хранение и отсюда пошло выражение сдать под склянки (или под склянками).

Только однажды изменялся общий порядок показания текущего времени. В полдень вместо восьми склянок, а по другим сведениям, после восьми склянок, били рынду, то есть звонили в колокол особым порядком.

Надо сказать, что выражение бить рынду принадлежит лишь русскому морскому языку. История его возникновения известна, (см.: Грот Я. Филологические разыскания. Т. 2, СПб., 1885; Успенский Л, Слово о словах). В полдень, разумеется, звонили в колокол в русском флоте и до того, как появилось это выражение. Вахтенный офицер командовал часовому, стоявшему у корабельного колокола, принятую издавна английскую команду: Ring the belli (Звони в колокол!), и матрос выполнял ее.

Со временем эта команда была переделана на русский лад, Слово ring было заменено сходным по звучанию устаревшим словом рында, a bell словом бей. Первоначально выражение звучало рынду бей. А потом и эти слова переставили местами. Выражение бей (бить) рынду было более привычно для русского уха. Оно отмечено в Толковом словаре В. И. Даля.

Били рынду на кораблях и в случаях, не связанных с показанием текущего времени. Например, в момент восхода солнца; по выходе из гавани, если на корабле все обстояло благополучно; в момент надвигающейся опасности. В конце прошлого века бить рынду перестали.

Сегодня на судах и кораблях ведут два учета времени. Основной суточный, двадцатичетырехчасовой. С ним связано ведение всех журналов. И второй - повахтенный, четырехчасовой, с отбиванием каждые полчаса склянок.